Не верите? Словом убить можно веру...
Посреди площади Моррока, недалеко от главного богатства пустыни - фонтана полного воды, открылся сияющий портал. Из него буквально вылетели наши уже знакомые приятели.
Берта последней величественно вышла из портала, и увидела недовольные лица Кира Чёрного и Плюмбум.
-А почему Моррок? – недовольно протянул мистик.
-Ну это первый город о котором я подумала. - виновато пожала плечами Берта.
-Поняяятно. – протянула бард Плюмбум, глядя на поднимающегося паладина. – Хорошо хоть Грек не в Умбале родился.
-Да ладно вам! – весело сказал Грек Соловей. – Это же Моррок! Я тут знаю одно местечко, гостиница «Мираж». Там отменное вино!
-Ну да, опять притон, как в прошлый раз. Не пойду! – скептически заявила Берта.
-Да нет, «Мираж» - нормальное место. – успокоил её Кенсай.
-Да какое нормальное? Это отличное место! – воскликнул Грек. – Там подаётся «Песчаная Лоза» - лучшее вино на всём юге!
- Ну веди нас, Касанни. – мрачно буркнул Ёжик складывая сверкающий Пояс Морриган в тележку Вариэль.
- А кто такой Касанни? – спросила Берта у Ёжика по дороге в гостиницу, шагая за уверенно идущим Алексом Греком.
-Касанни – это национальный герой Умбалы. Герой войны за независимость Умбалы от Рун-Мидгарда. – ответила Плюмбум. - Касанни завёл отряд рыцарей Рун-Мидгарда в Болота Зеннаи на погибель. Он знал что и сам погибнет в этих топях, но всё равно увёл рыцарей за собой. За это его и сделали национальным героем Умбалы.
-Какая жуткая брехня! – искренне возмутился шедший впереди Соловей. – Касанни вообще-то вызвался провести группу людей в Нильфхейм, но заблудился сам в болотах Зеннаи. И вот, когда охотница из той группы начала отыскивать дорогу обратно, то тот же самый Касанни плакал, и долго умолял что бы его не оставляли там и взяли с собой. Не даром же есть стихотворение по этому случаю:
«-Куда ты завёл нас, умбальский герой?
-Не знаю ребята! Я сам здесь впервой!
-Давайте отрежем Касанни мы ноги?
-Да хоть убивайте! Не знаю дороги!»
-А то что из него сделал героя Умбалы, – продолжил Грек. – это было кому-то выгодно. И всё. Вот и гостиница. Мы пришли.
Паладин остановился перед большим, трёхэтажным зданием гостиницы на самой окраине города.
Вечер в Мороке, за лёгким и вкусным винов в компании летел не заметно. Уставшие, но донельзя довольные Алекс, Берта, Плюмбум, Хаку и Кир смеялись о былых приключениях Ёжика и Вариэль. Берта, записывала что-то в небольшой блокнотик и ехидно улыбалась. Затем Плюмбум, уставшая сдерживать зевки, вежливо попрощалась, и, пожелав всем спокойной ночи, потопала наверх, в свой номер. Её гитара осталась стоять прислонённая к большому столу, за которым продолжала сидеть вся компания.
Спустя час, взгляд Алекса Грека упал на оставленную гитару. Он потянулся за ней. Взяв её в свои руки, Грек удивился её лёгкости. Его пальцы чувствовали тепло, исходившее от гитары. Проведя пальцами по струнам, он ощущал что касается не струн, а чьей-то нежной кожи.
-Грек, что с тобой? – задал вопрос Ёжик, удивлённо поглядывая на паладина с гитарой в руках.
-Да вот… Ностальгия… - смущённо пробормотал Алекс Грек. – Давно я не играл на таких вещах. Всё уже позабыл. Даже ощущения кажутся другие.
Паладин начал мягко перебирать струны гитары:
Мы идём навстречу слепой, неизбежной
Навстречу судьбе, внимая надежде.
И командир нас ведёт снова в бой,
Мы позабыли что такое "покой".
Надежды луч с небес светить не перестанет,
И мы все ждём когда победы миг настанет,
И своего командира мы не подведём
Мы-ы-ы-ы-ы, за победой идём.
Вот вынул наш рыцарь из ножен свой меч,
Сразу слетела башка вражья с плеч,
И пусть градом стрел враги поливают,
Наша сталь их плоть на куски разрывает.
Настал НАШ час и о войне пришла нам весть,
Мы все должны отвагу, проявить, и честь.
Всё, что, по праву, наше - без труда себе возьмём,
Мы-ы-ы-ы-ы-ы за победой идём.
А рядом закончил ворожбу свою маг,
Сразу же в лёд превращается враг,
Тенью, средь боя, убийца скользит,
Со скоростью звука врага он разит.
Настал НАШ час и о войне пришла нам весть,
Мы все должны отвагу, проявить, и честь.
Всё, что, по праву, наше - без труда себе возьмём,
Мы-ы-ы-ы-ы-ы за победой идём.
И пусть каждый день в лицо смерти глядим
Мы твёрдо знаем, что мы победим.
Мужество, доблесть, отвага и честь,
За убитого друга - открытая месть.
Наш Путь тернист, и взлёты ждут нас, и паденья,
Сомненья тень легко смахнём, как наважденье.
И этот Путь тяжёлый, как один мы все пройдём...
Мы-ы-ы-ы-ы-ы. За Победой …
- Стой! – дикий истошный крик с лестницы прервал песню паладина. Грек и все остальные друзья обернулись на крик. Растрёпанная Плюмбум, в одном ботинке, незастёгнутых брюках, и наспех накинутой, незастёгнутой рубашке стояла на лестнице трясясь от гнева. Было видно, как её замотанная материей грудь ходит ходуном. Раскрасневшееся лицо девушки выдавало буквально бурю эмоций.
Плюмбум подошла к оторопевшему Греку Соловью и выдернула у него из рук свою гитару.
- Никогда! Не бери! МОЮ! Гитару! – выкрикнула она в лицо Греку.
-Плюмбум, да успокойся ты! – попыталась успокоить барда Берта. – Он же ей ничего не сделал плохого. Всего лишь сыграл песню.
-А если бы сделал? - шумно выдохнула Плюмбум успокаиваясь и садясь на скамейку возле стола.
-Плюм, это же всего лишь гитара! – осторожно подал голос Кенсай.
-Это не просто гитара! – с жаром возразила бард. – Это…
Плюмбум осеклась, и, чуть подумав, продолжила:
-Это нечто большее для меня.
Затем, закинув гитару за спину, девушка уверенной походкой затопала обратно наверх.
-Извини… - Запоздало развёл руками в воздухе Грек.
Потом наверх ушел Кенсай. Чуть позже отправилась спать Хаку. Затем удалилась молодая парочка. А Грек до поздней ночи вел беседу с Бертой. Племянница Греку показалась весьма смышленой женщиной… И пила она почти вровень со здоровенным паладином. Да и что-то родное и веселое промелькивало в ее тихой спокойной улыбке. Но не успела опустеть двенадцатая бутылка «песчаной лозы», как Берта нетвердым шагом зашагала наверх в свой номер, сославшись на усталость.
-Ик, по-моему, я слегка… утомилась, Алекс. Чертовы ступеньки… Шайзе штаффе ступенька!!! –почти рыдала не в меру уставшая епископ.
Как только та удалилась, паладин легким движением руки извлек из-за пазухи блокнот епископши и начал вчитываться в текст. Читая блокнотик Грек удивлённо таращил глаза в бумагу, а потом взялся за карандаш. Так, вычеркивая на каждой страничке свое имя, паладин удовлетворенно хмыкал. А пару страниц из записей Берты он вырвал насовсем. Все же много ещё чего впереди, мало ли, что девушки подумают. При мыслях о них Грек Соловей улыбнулся всеми зубами и довольно облизнулся, допивая вино, Нет, он совсем еще не стар, он еще огого.
Исправив все что хотел паладин, решил проверить, как там племянница и заодно занести ей пропажу. Ну уж очень хотел он увидеть что пишет Берта о их приключениях и даже стыдно ему было, что незаметно подливал в вино Берте спирт из бутылок Хаку. Справедливости ради надо сказать, что и себе он подливал явно не меньше...
-Чаю, да покрепче! - сказал захмелевший паладин бармену у стойки.
-Может быть действительно покрепче? Не престало столь знатному господину пить чай! У нас есть...
-Это не для меня, а для девушки, что пошла наверх. - оборвал Грек Соловей ухмыльнувшись...
-Все понял! - загадочно произнес бармен и исчез под стойкой. - Очень хороший чай, после него спится хорошо, а наутро попить его вообще - редкое блаженство. Крепче и не бывает.
-То, что надо. - произнес паладин, предчувствуя состояние епископши с утра, и, кинув монетку бармену, он заспешил наверх.
Наверху была картина, писанная самым изысканным и все же столь обыденным маслом. Берта в одном кружевном белье пыталась улечься, забравшись вместо кровати в стенной шкаф. Места ей, конечно, не хватало, и она каждый раз вываливалась, пытаясь заснуть полусидя. При этом она весьма забавно ругалась на чистом шварцвальдском. Ругалась главным образом на постоялый двор, кабаки, вино и неудобные кровати, предавая церковной анафеме тех плотников, что их строил и кстати поминутно поминая Бафомета.
-О Алекс, как мне плохо… - протянула Берта, явно делая ударение на первый слог в его имени.
-Попей Берточка, станет легче, - ласково уговаривал паладин.
Берта сделала нечеловеческое усилие, встала и одним глотком опрокинула стакан чая, покачнулась и упала. Паладин только и успел, что одной рукой поймать выпавший стакан а другой ухватить за... гхм.... талию падающую девушку, поймав ее за ткань трусиков в сантиметрах от пола. Поставив стакан на пол, он аккуратно положил девушку на кровать и заботливо укутал одеялом. Берта мило улыбалась и икала во сне. Подобрав стакан, Алекс Грек совсем было решился лечь спать, но до боли знакомый запах резанул его нос. Спирт, это был явно спирт, выдержанный на травах и чае в хорошей дубовой бочке.
С криком "Я тебе покажу, шутник!", Грек рванул вниз по лестнице, но никого так и не нашел.
«Найду с утра» - подумал паладин.
Он вышел с постоялого двора и решил прогуляться по ночному Мороку, раскуривая трубочку с моррокским листом - табаком его молодости. Конечно, в Альдебаране уже вывели получше табак, "помягче", как выражались Альдебаранские неженки. Но лишь моррокский лист для него и многих других моррочан всегда был напоминанием о доме. Хотя он и не курил часто, но при каждом посещении Моррока – трубка была его своеобразным ритуалом.
Когда Алекс Грек возвращался обратно, он еще из далека увидел огромную толпу окружающую гостиницу "Мираж" и лишь потом, на бегу слышал все усиливающиеся странные звуки. Не то хрип, не то рычание чего-то огромного исходило из этого места. Плачущую Вариэль нежно утешал заспанный Ёжик. Кенсай и Хаку кого-то выискивали в толпе.
-Она там! - рыдала кузина Берты. Чудовище наверное сожрало ее...
-Да нет, ну что ты! - утешал Ёжик. – Всё будет хорошо…
-Мы уже послали за подмогой к стражникам... - перекрикивал рычание хозяин гостиницы.
-Похоже, кто-то сломал ветку в гостинице и нарушил закон! -кричал кто-то из горожан... И правда, звук похожий на рычание доносился из окон на третьем этаже гостиницы.. О кровавых ветках и прочих магических артефактах слагали легенды.
-Но кто из людей мог решиться на такое? И вещь то редкая, не каждый найдет. -думал паладин.
-Куда ты?! Погибнешь же! - крикнул ему стражник у которого паладин вырвал из рук здоровеннную алебарду, и было ринулся за ним, но в нерешительности остановился и попятился от входной двери услышав раскатистое рычание.
Алекс бежал по ступенькам спотыкаясь от напавшего страха. Никогда он еще не противостоял чудовищам с таким рычанием. Но там наверху на едине с монстром была его Берта, которая в своем состоянии вряд ли могла противостоять ужасной твари. Сбывались его самые худшие опасение - тварь находилось на одном этаже с комнатой Берты... Несколько шагов и нет сомнений - монстр в комнате племянницы. Глаза паладина лихорадочно блестели. Воин собрал всю волю в кулак и ударом мощного плеча выбил хлипенькую дверь, разлетевшуюся в щепки. С ревом "ПРЕДАННОСТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!" изреченным из уст паладина мог сравниться разве-что раскатистый и злой рев – ХРААААААПРРРРРРР!
Но каково же было удивление паладина, когда в свете синего луча жизни связавшего воина и епископа он увидел всего лишь нос Берты высунувшийся из под одеяла и услышал раскатистый недовольный храп - ХРАААПРРРР!
-Да ёёёёёёёёё… - взвыл от досады Грек, в сердцах грохнув позаимствованной алебардой об пол.
От громкого звона Берта проснулась. Сев на кровати так что одеяло сползло с ней, открыв взору паладина налитую грудь в ажурном бюстгальтере, епископ сладко потянулась. Осоловелыми глазами она увидела Грека и инстинктивно потянула одеяло к подбородку. Не удержав равновесия, Берта снова упала на кровать и мгновенно заснула вновь захрапев. Грек вздохнул и начал снимать свои доспехи. Раздевшись до нижнего белья, и аккуратно сложив стопкой на стул амуницию, Алекс Грек лёг под одеяло к племяннице. Нежно обняв её, он перевернул её набок и крепко прижался к ней всем телом. Храп почти мгновенно прекратился.
Ворвавшаяся на этаж городская стража застыла в дверях, увидев Алекса и Берту. Один из них шепотом поинтересовался:
- А где чудовище?
- Идите вы на хрен! – чуть не сорвался с шепота на крик Алекс Грек. – Я уже его обезвредил и всех спас! Дайте людям поспать!
Паладин крепче обнял Берту и закрыл глаза, стараясь уснуть.
Берта последней величественно вышла из портала, и увидела недовольные лица Кира Чёрного и Плюмбум.
-А почему Моррок? – недовольно протянул мистик.
-Ну это первый город о котором я подумала. - виновато пожала плечами Берта.
-Поняяятно. – протянула бард Плюмбум, глядя на поднимающегося паладина. – Хорошо хоть Грек не в Умбале родился.
-Да ладно вам! – весело сказал Грек Соловей. – Это же Моррок! Я тут знаю одно местечко, гостиница «Мираж». Там отменное вино!
-Ну да, опять притон, как в прошлый раз. Не пойду! – скептически заявила Берта.
-Да нет, «Мираж» - нормальное место. – успокоил её Кенсай.
-Да какое нормальное? Это отличное место! – воскликнул Грек. – Там подаётся «Песчаная Лоза» - лучшее вино на всём юге!
- Ну веди нас, Касанни. – мрачно буркнул Ёжик складывая сверкающий Пояс Морриган в тележку Вариэль.
- А кто такой Касанни? – спросила Берта у Ёжика по дороге в гостиницу, шагая за уверенно идущим Алексом Греком.
-Касанни – это национальный герой Умбалы. Герой войны за независимость Умбалы от Рун-Мидгарда. – ответила Плюмбум. - Касанни завёл отряд рыцарей Рун-Мидгарда в Болота Зеннаи на погибель. Он знал что и сам погибнет в этих топях, но всё равно увёл рыцарей за собой. За это его и сделали национальным героем Умбалы.
-Какая жуткая брехня! – искренне возмутился шедший впереди Соловей. – Касанни вообще-то вызвался провести группу людей в Нильфхейм, но заблудился сам в болотах Зеннаи. И вот, когда охотница из той группы начала отыскивать дорогу обратно, то тот же самый Касанни плакал, и долго умолял что бы его не оставляли там и взяли с собой. Не даром же есть стихотворение по этому случаю:
«-Куда ты завёл нас, умбальский герой?
-Не знаю ребята! Я сам здесь впервой!
-Давайте отрежем Касанни мы ноги?
-Да хоть убивайте! Не знаю дороги!»
-А то что из него сделал героя Умбалы, – продолжил Грек. – это было кому-то выгодно. И всё. Вот и гостиница. Мы пришли.
Паладин остановился перед большим, трёхэтажным зданием гостиницы на самой окраине города.
Вечер в Мороке, за лёгким и вкусным винов в компании летел не заметно. Уставшие, но донельзя довольные Алекс, Берта, Плюмбум, Хаку и Кир смеялись о былых приключениях Ёжика и Вариэль. Берта, записывала что-то в небольшой блокнотик и ехидно улыбалась. Затем Плюмбум, уставшая сдерживать зевки, вежливо попрощалась, и, пожелав всем спокойной ночи, потопала наверх, в свой номер. Её гитара осталась стоять прислонённая к большому столу, за которым продолжала сидеть вся компания.
Спустя час, взгляд Алекса Грека упал на оставленную гитару. Он потянулся за ней. Взяв её в свои руки, Грек удивился её лёгкости. Его пальцы чувствовали тепло, исходившее от гитары. Проведя пальцами по струнам, он ощущал что касается не струн, а чьей-то нежной кожи.
-Грек, что с тобой? – задал вопрос Ёжик, удивлённо поглядывая на паладина с гитарой в руках.
-Да вот… Ностальгия… - смущённо пробормотал Алекс Грек. – Давно я не играл на таких вещах. Всё уже позабыл. Даже ощущения кажутся другие.
Паладин начал мягко перебирать струны гитары:
Мы идём навстречу слепой, неизбежной
Навстречу судьбе, внимая надежде.
И командир нас ведёт снова в бой,
Мы позабыли что такое "покой".
Надежды луч с небес светить не перестанет,
И мы все ждём когда победы миг настанет,
И своего командира мы не подведём
Мы-ы-ы-ы-ы, за победой идём.
Вот вынул наш рыцарь из ножен свой меч,
Сразу слетела башка вражья с плеч,
И пусть градом стрел враги поливают,
Наша сталь их плоть на куски разрывает.
Настал НАШ час и о войне пришла нам весть,
Мы все должны отвагу, проявить, и честь.
Всё, что, по праву, наше - без труда себе возьмём,
Мы-ы-ы-ы-ы-ы за победой идём.
А рядом закончил ворожбу свою маг,
Сразу же в лёд превращается враг,
Тенью, средь боя, убийца скользит,
Со скоростью звука врага он разит.
Настал НАШ час и о войне пришла нам весть,
Мы все должны отвагу, проявить, и честь.
Всё, что, по праву, наше - без труда себе возьмём,
Мы-ы-ы-ы-ы-ы за победой идём.
И пусть каждый день в лицо смерти глядим
Мы твёрдо знаем, что мы победим.
Мужество, доблесть, отвага и честь,
За убитого друга - открытая месть.
Наш Путь тернист, и взлёты ждут нас, и паденья,
Сомненья тень легко смахнём, как наважденье.
И этот Путь тяжёлый, как один мы все пройдём...
Мы-ы-ы-ы-ы-ы. За Победой …
- Стой! – дикий истошный крик с лестницы прервал песню паладина. Грек и все остальные друзья обернулись на крик. Растрёпанная Плюмбум, в одном ботинке, незастёгнутых брюках, и наспех накинутой, незастёгнутой рубашке стояла на лестнице трясясь от гнева. Было видно, как её замотанная материей грудь ходит ходуном. Раскрасневшееся лицо девушки выдавало буквально бурю эмоций.
Плюмбум подошла к оторопевшему Греку Соловью и выдернула у него из рук свою гитару.
- Никогда! Не бери! МОЮ! Гитару! – выкрикнула она в лицо Греку.
-Плюмбум, да успокойся ты! – попыталась успокоить барда Берта. – Он же ей ничего не сделал плохого. Всего лишь сыграл песню.
-А если бы сделал? - шумно выдохнула Плюмбум успокаиваясь и садясь на скамейку возле стола.
-Плюм, это же всего лишь гитара! – осторожно подал голос Кенсай.
-Это не просто гитара! – с жаром возразила бард. – Это…
Плюмбум осеклась, и, чуть подумав, продолжила:
-Это нечто большее для меня.
Затем, закинув гитару за спину, девушка уверенной походкой затопала обратно наверх.
-Извини… - Запоздало развёл руками в воздухе Грек.
Потом наверх ушел Кенсай. Чуть позже отправилась спать Хаку. Затем удалилась молодая парочка. А Грек до поздней ночи вел беседу с Бертой. Племянница Греку показалась весьма смышленой женщиной… И пила она почти вровень со здоровенным паладином. Да и что-то родное и веселое промелькивало в ее тихой спокойной улыбке. Но не успела опустеть двенадцатая бутылка «песчаной лозы», как Берта нетвердым шагом зашагала наверх в свой номер, сославшись на усталость.
-Ик, по-моему, я слегка… утомилась, Алекс. Чертовы ступеньки… Шайзе штаффе ступенька!!! –почти рыдала не в меру уставшая епископ.
Как только та удалилась, паладин легким движением руки извлек из-за пазухи блокнот епископши и начал вчитываться в текст. Читая блокнотик Грек удивлённо таращил глаза в бумагу, а потом взялся за карандаш. Так, вычеркивая на каждой страничке свое имя, паладин удовлетворенно хмыкал. А пару страниц из записей Берты он вырвал насовсем. Все же много ещё чего впереди, мало ли, что девушки подумают. При мыслях о них Грек Соловей улыбнулся всеми зубами и довольно облизнулся, допивая вино, Нет, он совсем еще не стар, он еще огого.
Исправив все что хотел паладин, решил проверить, как там племянница и заодно занести ей пропажу. Ну уж очень хотел он увидеть что пишет Берта о их приключениях и даже стыдно ему было, что незаметно подливал в вино Берте спирт из бутылок Хаку. Справедливости ради надо сказать, что и себе он подливал явно не меньше...
-Чаю, да покрепче! - сказал захмелевший паладин бармену у стойки.
-Может быть действительно покрепче? Не престало столь знатному господину пить чай! У нас есть...
-Это не для меня, а для девушки, что пошла наверх. - оборвал Грек Соловей ухмыльнувшись...
-Все понял! - загадочно произнес бармен и исчез под стойкой. - Очень хороший чай, после него спится хорошо, а наутро попить его вообще - редкое блаженство. Крепче и не бывает.
-То, что надо. - произнес паладин, предчувствуя состояние епископши с утра, и, кинув монетку бармену, он заспешил наверх.
Наверху была картина, писанная самым изысканным и все же столь обыденным маслом. Берта в одном кружевном белье пыталась улечься, забравшись вместо кровати в стенной шкаф. Места ей, конечно, не хватало, и она каждый раз вываливалась, пытаясь заснуть полусидя. При этом она весьма забавно ругалась на чистом шварцвальдском. Ругалась главным образом на постоялый двор, кабаки, вино и неудобные кровати, предавая церковной анафеме тех плотников, что их строил и кстати поминутно поминая Бафомета.
-О Алекс, как мне плохо… - протянула Берта, явно делая ударение на первый слог в его имени.
-Попей Берточка, станет легче, - ласково уговаривал паладин.
Берта сделала нечеловеческое усилие, встала и одним глотком опрокинула стакан чая, покачнулась и упала. Паладин только и успел, что одной рукой поймать выпавший стакан а другой ухватить за... гхм.... талию падающую девушку, поймав ее за ткань трусиков в сантиметрах от пола. Поставив стакан на пол, он аккуратно положил девушку на кровать и заботливо укутал одеялом. Берта мило улыбалась и икала во сне. Подобрав стакан, Алекс Грек совсем было решился лечь спать, но до боли знакомый запах резанул его нос. Спирт, это был явно спирт, выдержанный на травах и чае в хорошей дубовой бочке.
С криком "Я тебе покажу, шутник!", Грек рванул вниз по лестнице, но никого так и не нашел.
«Найду с утра» - подумал паладин.
Он вышел с постоялого двора и решил прогуляться по ночному Мороку, раскуривая трубочку с моррокским листом - табаком его молодости. Конечно, в Альдебаране уже вывели получше табак, "помягче", как выражались Альдебаранские неженки. Но лишь моррокский лист для него и многих других моррочан всегда был напоминанием о доме. Хотя он и не курил часто, но при каждом посещении Моррока – трубка была его своеобразным ритуалом.
Когда Алекс Грек возвращался обратно, он еще из далека увидел огромную толпу окружающую гостиницу "Мираж" и лишь потом, на бегу слышал все усиливающиеся странные звуки. Не то хрип, не то рычание чего-то огромного исходило из этого места. Плачущую Вариэль нежно утешал заспанный Ёжик. Кенсай и Хаку кого-то выискивали в толпе.
-Она там! - рыдала кузина Берты. Чудовище наверное сожрало ее...
-Да нет, ну что ты! - утешал Ёжик. – Всё будет хорошо…
-Мы уже послали за подмогой к стражникам... - перекрикивал рычание хозяин гостиницы.
-Похоже, кто-то сломал ветку в гостинице и нарушил закон! -кричал кто-то из горожан... И правда, звук похожий на рычание доносился из окон на третьем этаже гостиницы.. О кровавых ветках и прочих магических артефактах слагали легенды.
-Но кто из людей мог решиться на такое? И вещь то редкая, не каждый найдет. -думал паладин.
-Куда ты?! Погибнешь же! - крикнул ему стражник у которого паладин вырвал из рук здоровеннную алебарду, и было ринулся за ним, но в нерешительности остановился и попятился от входной двери услышав раскатистое рычание.
Алекс бежал по ступенькам спотыкаясь от напавшего страха. Никогда он еще не противостоял чудовищам с таким рычанием. Но там наверху на едине с монстром была его Берта, которая в своем состоянии вряд ли могла противостоять ужасной твари. Сбывались его самые худшие опасение - тварь находилось на одном этаже с комнатой Берты... Несколько шагов и нет сомнений - монстр в комнате племянницы. Глаза паладина лихорадочно блестели. Воин собрал всю волю в кулак и ударом мощного плеча выбил хлипенькую дверь, разлетевшуюся в щепки. С ревом "ПРЕДАННОСТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!" изреченным из уст паладина мог сравниться разве-что раскатистый и злой рев – ХРААААААПРРРРРРР!
Но каково же было удивление паладина, когда в свете синего луча жизни связавшего воина и епископа он увидел всего лишь нос Берты высунувшийся из под одеяла и услышал раскатистый недовольный храп - ХРАААПРРРР!
-Да ёёёёёёёёё… - взвыл от досады Грек, в сердцах грохнув позаимствованной алебардой об пол.
От громкого звона Берта проснулась. Сев на кровати так что одеяло сползло с ней, открыв взору паладина налитую грудь в ажурном бюстгальтере, епископ сладко потянулась. Осоловелыми глазами она увидела Грека и инстинктивно потянула одеяло к подбородку. Не удержав равновесия, Берта снова упала на кровать и мгновенно заснула вновь захрапев. Грек вздохнул и начал снимать свои доспехи. Раздевшись до нижнего белья, и аккуратно сложив стопкой на стул амуницию, Алекс Грек лёг под одеяло к племяннице. Нежно обняв её, он перевернул её набок и крепко прижался к ней всем телом. Храп почти мгновенно прекратился.
Ворвавшаяся на этаж городская стража застыла в дверях, увидев Алекса и Берту. Один из них шепотом поинтересовался:
- А где чудовище?
- Идите вы на хрен! – чуть не сорвался с шепота на крик Алекс Грек. – Я уже его обезвредил и всех спас! Дайте людям поспать!
Паладин крепче обнял Берту и закрыл глаза, стараясь уснуть.